Сонаты Бетховена

Ясное осознание каждой творческой задачи, стремление решить ее по-своему были свойственны Бетховену с самого начала. По-своему пишет он фортепианные сонаты, и ни одна из тридцати двух не повторяет другую. Его фантазия не всегда могла уложиться в строгую форму сонатного цикла с определенным соотношением обязательных трех частей. Так, например, 14-ю сонату он начал с медленной части, и это было так необычно, что композитор снабдил сонату подзаголовком: «Quasi una fantasia» («Почти фантазия» или «Как бы фантазия»). Лирический, мечтательный характер первой части натолкнул издателей сонаты (уже после смерти Бетховена) на мысль дать ей название «Лунная». А иногда и сам Бетховен давал подобные названия: три части сонаты № 26 названы им «Прощание», «Разлука» и «Возвращение». Бетховен очень широко раздвинул рамки фортепианной сонаты, расширил круг образов. Иногда сонаты кажутся фортепианным переложением симфоний — такова прежде всего знаменитая «Аппассионата», мужественная, героическая музыка. Колорит поздних сонат суров и сумрачен, но иногда в них, как цветы в каменистом ущелье, расцветают такие нежные и трогательные мелодии, как «Ариетта» из последней сонаты.

Мир симфоний Бетховена. Третья симфония

Постепенно открывается нам и мир симфоний Бетховена. Мир, в центре которого — героическая личность, готовая к единоборству с судьбой, самопожертвованию, подвигу. Этот героический порыв впервые в мировом музыкальном искусстве прозвучал с такой силой именно в симфониях Бетховена: Третьей — «Героической», Пятой и Девятой. А когда мы знакомимся с четными симфониями Бетховена, и прежде всего с Шестой — «Пасторальной», мы с удивлением узнаем, каким добрым, простодушным и веселым мог быть этот ваятель титанических образов, произведения которого часто и справедливо сравнивают с мощными скульптурами Микеланджело... Каждое сочинение Бетховена носит печать его индивидуальности, но особенно полно высказался он в симфониях, соединивших в себе и летопись эпохи, и исповедь сердца художника. Работа над Третьей симфонией (1802—1804) совпала с увлечением Бетховена личностью Наполеона, в котором он, как и многие его современники, видел «генерала революции». Первоначально симфония была посвящена Наполеону, но когда композитор узнал, что былой республиканец короновал себя императором, то вместо посвящения написал на титульном листе лишь одно слово: «Героическая». Такой она и осталась в веках: музыкальным памятником не одному какому-либо человеку, а идее, торжествующей вопреки препятствиям, страданиям и смерти.

Девятая симфония. Бетховен становится глухим

Тот же круг образов находим мы и в Пятой симфонии, но ярче всего нравственные и художественные идеалы Бетховена сказались в его Девятой. Она явилась синтезом всего самого глубокого и значительного, что было создано в музыке и самим Бетховеном, и его предшественниками. Образы житейских бурь и горьких утрат, мирные картины природы и жизни людей, к природе близких,— все это воспринимается как пролог к единственному в своем роде финалу, впервые в истории жанра симфонии объединившему звучание оркестра и хора. Это величественный гимн радости, призыв к братству всего человечества. Глядя вперед, в будущее, композитор вкладывает в уста хора великие и пророческие слова, обращенные к грядущей радости: Власть твоя связует свято Все, что в мире врозь живет, Каждый в каждом видит брата Там, где веет твой полет. (Ф. Шиллер) А ведь этот великолепный гимн радости был написан в очень трудные для композитора годы! Судьба не поскупилась для него на тяжкие испытания. После недолгих лет славы, житейского благополучия, радостей дружеского общения его ожидало одиночество, разочарование в близких людях и, самое страшное, глухота, оторвавшая его от общения с людьми и с музыкой. За исключением той, которая звучала в его сознании...

Великий художник и великий человек Бетховен

Одной из немногих и неожиданных радостей последних лет жизни было известие из далекой России об исполнении в Петербурге бетховенской «Торжественной мессы», написанной в те же годы, что и Девятая симфония, и так же проникнутой идеей всеобщего мира и единения. Это было первое и единственное при жизни Бетховена полное, без сокращений, исполнение замечательного сочинения. Нельзя не удивляться тому, что одинокий, больной, почти вытесненный из музыкального мира более удачливыми современниками Бетховен и в самые тяжелые годы жизни создавал произведения, полные мужества и душевной чистоты. Что помогало ему? Нет сомнения, прежде всего — сознание, что его искусство нужно людям, что оно способно укрепить их стойкость, их веру в будущее. Таким он и останется навеки в нашей памяти и в памяти наших потомков. Великим художником и великим человеком.

Для меня Перлман - самая главная личность в мире скрипичной музыке среди современных музыкантов. Как играет он - это классика, всё остальное - вариации.