Кроме того, этот концерт в понедельник был совместной работой Берлинской оперы и Союза молодых предпринимателей Германии, то есть  под девизом «Менеджер у нотного пюпитра» пять бизнесменов играли в струнной секции оркестра, а затем обсуждали, чему же экономика может научиться у оперы. Среди прочих в этой дискуссии принял участие дирижер этого вечера Ив Абель, далее присоединился главный драматург оперы, Андреас Майер, и авторитетный в  берлинских оперных кругах Штефан Браунфельс,  выдающийся своей активностью (опера его деда «Святая Иоанна» неожиданно стала хитом последнего сезона Берлинской оперы).

Забегая вперёд, скажу, что первая часть концерта была чистой простой радостью. Пленительная увертюра к опере «Цампа, или мраморная невеста» Луи-Жозефа Фердинанда Герольда (1791-1833) стала взрывом, произведшим пружинящее, свежее, дерзкое и сумасшедшее впечатление.  Эта увертюра возбудила любопытство к опере, и я спрашивал себя, почему Берлинская опера не использует своего  «первого постоянно приглашаемого дирижера» Ива Абеля, ввиду его особых достоинств и пристрастия к французскому репертуару,  в целях добиться благосклонности слушателей  столицы с такими композициями, из соображений «самопрофилирования»?  (так как отсутствие произведений французских композиторов -  Герольда, Обера и «компании» в общей веренице Берлинских опер бросается в глаза). После этого переливающегося разными красками начала, сочетающего в себе драйв Россини и простоту Зуппе,  на сцену вышел Гэрретт с собранными в конский хвост волосами, непринуждённо – модно  одетый в черное.
И начал играть меланхоличную «Поэму» Эрнеста Шоссона (1855-1899), сверкая кольцами и серебряным браслетом, словно нашептывая объяснение в любви – его мимика лишь усиливала это впечатление, ну и конечно чувственное портаменто, которое пуристы, вероятно, приняли бы за слащавость, которая, однако, совершенно правомерна в контексте «исторически осведомленной исполнительской практики». В конце концов, тотальный отказ от портаменто это прежде всего привычка нечувственного общепринятого исполнения классики 70-х.  Словно шепот были исполнены и последующие  «Размышления» (Meditation») из оперы Жюля Массне «Таис» (1894), одна из самых знаменитых сольных партий скрипки в принципе, которую Гэррэтт воистину окутал дымкой мечты.

Скромные средства, большой результат

Я заметил, что в общем его звучание было сдержанным, очень красивый звук, элегический, но в то же время тихий и «пассивный» - по сравнению с другой звездой скрипки Яниной Янсен, которая будет выступать в Берлине в среду со своим намного более агрессивным звучанием, которое словно луч лазера разрезает оркестровое тутти (прим. перев.: пьеса, исполняемая всем составом оркестра). Много раз Гэррэтт «уходит» во время всеобщего оркестрового звучания (напр. исполняя Шоссона), лишь затем, чтобы затем снова вынырнуть со всей своей непринужденностью. Эффект, который не заметишь на его CD записях, так как  техника записи позволяет компенсировать там его  «тихий звук». Однако Гэррэтт, со своей в высшей степени индивидуальной манерой исполнения портаменто в области piano (пиано – тихое исполнение..прим.пер.) добивается исключительно вкрадчивого звучания, которое под силу лишь немногим сегодняшним скрипачам. ( Он сам охотно ссылается на Фрица Крейслера, который при всей своей любви к «лёгким для слуха» произведениям располагал совершенно другим, более размашистым звучанием, которое можно услышать в бесчисленных записях его живых выступлений в больших залах и с большими оркестрами).

В любом случае, казалось, что публика была захвачена Гэррэттом и выпросила у него Сарабанду Баха (которую он сыграл совершенно спокойно и глубоко уйдя в себя, обворожительно прищурив глаза). Потом он наконец-то полностью проявил себя в качестве эстрадного исполнителя, побуждая оркестр к пиццикато-импровизации и бравурным вариациям к «Моей треугольной шляпе» («Венецианский карнавал» Паганини…прим. пер.).
Зал пришел в неистовство... и стало заметно, как же это просто, прорвать чопорную атмосферу классического концерта  и создать настроение. Простыми средствами. К ним стоит лишь обратиться…

Во время перерыва Гэррэтт подписывал в фойе программы, диски, постеры, обнаженные женские руки, майки... Из-за того, что наплыв народа был сумасшедшим (чего я еще никогда в жизни не наблюдал при раздаче автографов певцами Немецкой оперы), пауза всё затягивалась, затягивалась и затягивалась, причём скучно не становилось. Совсем напротив. Настроение было потрясающим до тех пор, пока Гэррэта не отозвали через громкоговоритель, и концерт мог наконец-то быть продолжен - симфонией d-Moll Сезара Франка (1822-1890). Симфония  произвела на меня  какое-то напряженное впечатление – после увлекательной первой части (с Гэрреттом имеется в виду. Симфонию исполнял только оркестр, без Дэвида. Прим. пер.), нужное настроение всё никак не приходило, что можно было заметить по постоянному покашливанию, уходам из зала и перешёптываниям. Также было заметно, что здесь присутствовала непривычная классическая публика, т.к. после каждой из  трёх частей раздавались аплодисменты, что, к счастью, никому не мешало.

Возле меня сидел девятилетний Дэвид со своей семьёй (мама, папа, бабушка), который и сам играет на скрипке, и рассказывал мне, что он огромный поклонник Гэррэтта и что он уже два раза был на выступлениях Дэвида и его команды на Темподроме (концертная площадка в Берлине). Концерт в этот понедельник был его первым посещением Берлинской оперы («куда билеты оказались дешевле, чем на Темподром»). Он явно был воодушевлен всем происходящим, особенно четырьмя автографами, которые ему удалось заполучить во время перерыва. Мощная симфония Франка в исполнении  неизвестного ему Абеля и оркестра произвели на него впечатление («Здорово, когда все вместе играют»), но: «больше музыки в исполнении Дэвида Гэррэтта во второй части мне бы сильнее понравилось!» (С этим я могу только согласиться).
Очевидно, что Гэррэтт в одиночку справляется с тем, что многим образовательным программам удается лишь с трудом и за годы: привлечь новую публику в концертные залы и в оперу. Отчего  Берлинская опера не использовала этот уникальный шанс, чтобы привлечь внимание во второй части вечера к своему обширному и чудесному репертуару (напр.  «Кармен»-сюита  и т. д.), лично для меня остаётся загадкой. Возможно, что это была упущенная возможность. Учитывая, что Гэррэтт снова появится в программе Берлинской оперы нескоро.
После  концерта в верхнем фойе состоялась беседа (о которой говорилось выше), в которой Браунфельс объявил здание оперы одним из самых лучших «архитектурных сооружений в мире», даже несмотря на то, что зданию срочно нужна небольшая облицовка, («Facelifting“) которую, он, разумеется, охотно взял бы на себя. Когда один из участников дискуссии заявил, что посредством музыки можно научиться отличать неподдельные эмоции и проявления чувств от притворства, Браунфельс снова захотел добавить пару слов и сказал, что  в этот вечер можно было неоднократно наблюдать это. По всей вероятности он подразумевал выступление Гэррэтта – который, очевидно, производит полярное впечатление, особенно на людей подобных Браунфельсу, бывшего студента с 1970 по 1975 гг. Когда позже речь зашла о Петере Гельбе, главном менеджере Нью-Йоркской Метрополитен оперы, выступившем  в воскресенье  в Американской Академии в Берлине с докладом «Опера в 21-м веке», в котором он прояснил, что финансовый успех американских оперных театров  лишь добавляет креативности и приводит к увлекательным проектам (как, например, трансляция всех новинок оперы «Метрополитен» через спутник),  Браунмфельс снова взял слово и сказал, что в любом случае за последние 50 лет из США не поступало никакой заслуживающей упоминания продукции,  и вообще - успех в искусстве нельзя измерять количеством проданных билетов и резонансом, вызванным у публики (!).

Когда у гардероба я снова заговорил с Браунфельсом на эту тему, он беспутно  обругал Петера Гельба и продукцию, которую выпускает „ Metropolitan“- опера, особенно творения  Джона Адамса, который, очевидно, в глазах Браунфельса является представителем самого дна  музыкальной индустрии. (Хотя Симон Раттле время от времени исполняет музыку Адамса с Филармоническим оркестром). То, что кто-то не разделяет его мнение о «гораздо более хорошей музыке Раймана и Рима» и лучше послушает  'Doctor Atomic' Джона Адамса вместо 'Oedipus' или 'Die Eroberung von Mexico',  Браунфельс не пожелал принять во внимание, что привело к действительно незаслуженному оскорблению автора этих строк на полуночной улице («тогда уезжайте в Штаты, раз Вы хотите смотреть этот вздор в «Met») – Вне всяких сомнений, это был интересный опыт межличностного общения... Остальные менеджеры (как и большинство других участников лекции в Американской Академии) проявили себя более открыто и более заинтересованно  в обсуждении темы актуальности маркетинговых стратегий «Мет» для оперы, которые позволяют  привлекать новую публику к этой форме искусства.

Берлинская опера показала этим концертом Дэвида Гэррэтта, что она в состоянии постепенно идти таким путем. Я лично очень хотел бы, чтобы в будущем этот путь избирался бы как можно чаще и чтобы я еще часто имел возможность сидеть рядом с девятилетним Дэвидом в Опере и слушать его восхищенные, но вместе с тем критические комментарии. Возможно, трансляция открытия  театрального сезона Берлинской оперы произойдёт – если не на Таймс Сквер – так в другом необычном месте. Как насчет мониторов в Берлинском метро? Такое до сих пор не удавалось  Петеру Гельбу, возможно потому, что в Нью-Йорке нет таких мониторов.

Редактура: Элина