Дэвид: Это абсолютное сумасшествие – что с этим инструментом…эта идея, которая возникла не так давно, вообще-то…семь лет назад. Шесть лет назад вышел первый альбом в этом направлении, и за эти шесть лет такой невероятный рост, в плане успеха – это всё-таки (долго думает, что сказать) неплохо.

Дэвид выходит из гостиницы вместе с Эльке, садятся в машину

Дэвид Гэрретт – сегодня у него тоже концерт. Он – посланник от имени своего инструмента – скрипки.

Дав Бонгартц, мама: он стремился к модернизации, хотел, чтобы люди не боялись классической музыки. В его концертах нет вокала, только скрипка. Два с половиной часа – только скрипичная музыка.

Саундчек и репетиции – на сегодняшний день обычное для него  дело. К большой сцене  Дэвид Гэрретт шёл целенаправленно и упорно. Чтобы стать виртуозом, нужно очень рано начинать заниматься. Дэвид начал в четыре года.

Дэвид: у меня есть старший брат, Александр. Он первый начал играть на инструменте, по желанию моего отца. И я, как и все младшие, которым интересно всё, что есть у старших, но нет у них, сказал, что «я тоже хочу такую штучку».

Мама: он был одарён от природы, и мой муж это увидел. Он (муж) видел много музыкантов в своей жизни, и он обладает хорошим чутьём. Муж сразу сказал: «У Дэвида действительно есть дар!»

Цубин Мета, дирижёр: эта естественная координация (движений), присущая детям  с раннего возраста – это нечто таинственное. Такой талант надо развивать и давать ему правильное направление. Прежде всего – совместная работа родителей и учителей. Но данный богом талант – это врождённое.

Мама: он вырос в доме, в котором дисциплина находилась на первом месте. Мой муж был очень дисциплинированным человеком. Он тоже мог играть на скрипке. Поэтому для Дэвида  было естественным серьёзное восприятие игры на скрипке.

Дэвид: в 6-7-8 лет я ещё был не в гимназии, а в школе-четырёхдневке. Так что на выходные у меня была возможность ездить к моему учителю в Любек. От Аахена это примерно 600 км. Мы выезжали из дома вечером в четверг или  утром в пятницу. И в выходные работали с учителем.

Ицхак Перлман, скрипач: детство  детей, которые уже в ранние годы посвятили себя какому-то определённому делу, полностью подчинено этой деятельности. Будь то пианисты, скрипачи или виолончелисты. Или, например, спортсмены – пловцы или теннисисты.  Их детство – не совсем нормальное детство.

Дэвид: для меня это было совершенно нормально, и я был уверен, что это у всех так.

Мама: нет книг, которые учат этому. Мы старались изо всех сил, и я уверена, что при этом мы наделали много ошибок. Но в конечном итоге всё оказалось правильным. Дэвид  стал уравновешенным, взрослым человеком. Об этом я больше не переживаю. Но для него это было тяжёлое время. Почти никаких контактов со сверстниками.

Дэвид: когда ты ещё ребёнок, ты воспринимаешь всё вокруг как само собой разумеющееся, и в некоторых ситуациях это является преимуществом, так как тебе не с чем сравнивать и ты ещё не можешь различать негативное и позитивное.

Уже с ранних лет Дэвид был приучен к интенсивным занятиям и концертам перед многочисленной публикой.   

Мама: его первый концерт состоялся в 1991-м году, с Гамбургским филармоническим оркестром. Он впервые в жизни играл с симфоническим оркестром. Я вспоминаю, как он выходил на сцену. Он был ещё маленьким, всего десять лет. Публика хихикала и покашливала. А он стоял там на сцене и ждал, пока в зале не настанет полная тишина, прежде чем он начнёт играть. Он просто стоял и ждал! До тех пор,  пока публика не заметила, что он ждёт, пока всё не успокоится и не настанет тишина. И  тишина настала.

Последовали многие другие концерты. Дэвид Гэрретт стал «мальчиком со Страдивари». Ещё одно его хобби – монеты.

Разговор в магазине:

Дэвид: у меня к Вам вопрос: вот эта монета в два цента – у Вас нет такой 1864 года?
Продавец: нет, у меня есть в наличии только то, что там лежит. Монета 1864 года – она особая, да?
Дэвид: да, это была первая монета в американской истории с надписью «In God We Trust»
Продавец: верно, верно, но у меня её нет
Дэвид: как жаль! Я ищу её уже на протяжении двух лет

Дэвид получал образование у всемирно известных музыкантов.

Мама: он поехал в Англию, чтобы поступить в класс  Иды Хендель. И вновь он был самым юным. Я вспоминаю, как каждый должен был что-то сыграть, чтобы Ида выбрала, кого она возьмёт в ученики. Дэвид был ещё довольно маленьким. Он вошёл в класс, в его руках было много нот. Ида спросила его, что бы он хотел сыграть? Он ответил: «Всё, что Вы захотите! Можете выбрать!»

Ида Хендель: ну ладно, посмотрю, на что ты способен. И хотела посмотреть, как он справится с концертом Чайковского. Он начал играть Первую часть, и все были просто сражены наповал. Звучание и манера игры были настолько зрелыми, что невозможно было поверить, что перед вами стоит ребёнок!  Почему он такой талантливый? Спросите у Бога. Я думаю, что такой талант имеет потустороннюю природу. У тебя он либо есть, либо его нет. Никто не может научиться таланту.

Так же и другие прославленные музыканты влияют на дальнейшее становление Дэвида Гэрретта.

Дэвид: я имел честь работать вместе с великим музыкантом, в свои-то 13-14-15 лет – это мой кумир, Айзек Штерн. Я был с ним в Нью-Йорке, а так же на фестивале в Вербье. Как-то раз, по-моему, это было после мастер-класса, я отвёл его в сторону и сказал, что должен с ним поговорить. Мы болтали 2-3 часа...первое, что я ему сказал: «Послушай, вот мы уже пару месяцев занимаемся очень интенсивно, и я вижу, как ты обращаешься  с другими скрипачами. Что меня удивляет… - а в то время я осмеливался так говорить (дословно: имел яйца, чтобы такое сказать…прим.пер.) – почему ко МНЕ он относится так….(задумывается) с таким неприятием?» Эта строгость, абсолютная строгость по отношению ко мне. В то  время как другим он многое спускал с рук. Я сказал: «Ты же точно знаешь, что я играю, не скажу, что прям лучше всех, но я ЗНАЮ, что делаю, но с другими ты добр и мил.» На что он ответил самым большим комплиментом в моей жизни: «Я так делаю, потому что у тебя есть талант. И потому что для меня это важно.» Тогда я сказал: «Ну ладно…продолжай в том же духе!» Нет, этого я не сказал, только «ну ладно!» (смеётся).

Дэвид Гэрретт делает крутую карьеру как звезда классики. Он является самым юным музыкантом, заключившим контракт с кампанией Deutsche Grammophon.  Но на пути становления и роста наступает переломный момент.[/b]

Дэвид: мне было важно после окончания школы получить солидное музыкальное образование. Чтобы, в числе других причин, выяснить для себя, чем является для меня музыка – это просто то, что я могу хорошо играть или это то, чем я хочу заниматься всю свою жизнь? Это же обязательство, пожизненное обязательство. Это не просто смена профессии, а, если ты берёшься заниматься музыкой, то это уже навсегда. И ты должен полностью себя этому посвятить. Думаю, что этот выбор должен быть сделан в осознанном возрасте, чтобы суметь понять, является ли это действительно моей мечтой?

Как известно, до сегодняшнего дня Дэвид Гэрретт остался верен своей скрипке. Однако эта любовь требовала проверок и интенсивности чувств. Он, который к тому времени уже был известный концертным скрипачом, захотел найти свой собственный путь, в своём любимом городе Нью-Йорке.

Дэвид: эти утверждения: «Это твоё предназначение! У тебя талант! Ты ответственен за свой талант!» - в какой-то момент ты уже просто не можешь слышать эти слова! И чем взрослее ты становишься, тем яснее понимаешь – кто вам дал право внушать мне такую огромную ответственность?

Мама: когда он закончил школу, он захотел принять решение. «Я хочу заниматься ЭТИМ, на сто процентов!»

Дэвид: да, это был мой первый шаг в независимость. Как независимость от моих родителей, так и независимость в профессии. Потому что до того момента я ничего не мог решать, мои родители контролировали как мою профессиональную, так и личную жизнь. В возрасте 10-11-12 лет это было бы не страшно, но когда тебе 14-15-16, ты начинаешь задумываться, что хотелось бы ТЕБЕ? Давление не становится меньшим, когда тебя ставят перед фактом и говорят, какой концерт играть, какие произведение записать. И в какой-то момент тебя уже не спрашивают, что бы ты хотел сыграть? А тебе очень хочется, чтобы тебя спрашивали. А если ты всё таки в какой-то момент осмеливаешься сказать, что ты не хочешь это играть, и если у тебя нет возможности настоять на своём – тогда становится очень тяжело, и возникает невероятное давление. Ты становишься в оппозицию и начинаешь спрашивать себя - для чего всё это вообще? Ради чего я этим занимаюсь? Ведь  в конечном итоге я делаю это ради других, а не ради себя. И это – большая проблема.

Somewhere…West Side Story, Leonard Bernstein…

Дэвид Гэрретт возвращается ещё раз на школьную скамью: изучает скрипку и композицию в Нью-Йорке, в престижной музыкальной школе Джульярда. «Шаг назад» - так звучит упрёк в его сторону.

Дэвид: я считаю, что эта позиция, что только в каком-то  определённом возрасте можно чему-то научиться, абсолютно глупа! В тот момент я думал так: «Понятное дело – у меня за плечами хорошая карьера, и, конечно, много всяких вещей, которые говорили в пользу продолжения этой карьеры, но – для меня важно: суметь оценить самого себя.  Насколько я хорош? Над чем мне ещё надо поработать? Где мои недостатки? И где мои границы?» а эти границы можно поределить тольок тогда, когда ты осматриваешься вокруг себя. И эти границы можно даже расширить – при наличии достаточного стимула и вдохновения, находясь в этом окружении. Так же пробуждается и твоё собственное честолюбие, да…и вот это всё мне хотелось узнать. К тому же, это была отличная возможность поработать вместе с таким замечательным музыкантом, как Перлманн, у которого в классе учились совершенно потрясающие студенты .

Перлманн: в нашу первую с ним встречу мы дискутировали не об игровой технике или ещё о чём-то механическом. Мы говорили исключительно о музыке, её интерпретации и воплощении. Это был уже такой «взрослый» разговор.

Дэвид: это была, конечно же, наивысшая категория, на которую я равнялся, чтобы чувствовать себя комфортно в этом окружении. Для этого ты должен обладать большой уверенностью в себе, чего у меня в том возрасте не было, но мне это было очень нужно, чтобы выйти уверенно на сцену и сказать – я знаю, что я хорош. И дать почувствовать публике твою уверенность в себе (проецировать).

Eataly Deli, New York City (флэшмоб в кафе)

Дэвид Гэрретт стал пробовать себя и свою музыку и нашёл новые пути.

Дэвид: мои первым шагом после окончания обучения в Джульярде, после того, как я четыре года почти не давал никаких концертов, был поиск хорошего менеджмента. Я сам организовывал многочисленные частные концерты, это был долгий процесс. Естественно, после четырёхлетнего перерыва ты должен обрести определённую платформу. Никто тебя не пригласит сразу в Мюнхен, Франкфурт или ещё куда. Так что, в каком-то смысле тебе приходится начинать снова с самых низов, что не было для меня проблемой. Напротив – мне нравилось, я получал большое удовольствие от того, что занимаюсь СВОИМ делом. Потом ещё благодаря моим знакомым в НЙ я давал по вечерам частные концерты, для 5-6-7 человек.  Пару месяцев  я так делал. Потом концертов стало больше, начали приглашать в Берлин, в Лондон. В общем,  играл везде, где только была возможность. Таким образом я обрастал потихоньку связями . И в какой-то момент я приобрёл своего первого менеджера, в Германии, классического менеджера.

На сегодняшний день Дэвид выступает на всех больших сценах. Играет как классику, так и кроссовер. Но тогда нужно было, чтобы его артистический талант кто-то заметил и взялся за его развитие.

Рик Бласки, менеджер: мне прислали кассету с видеозаписью «Sony Night of the Prohms“.  Я увидел этого классического музыканта, который выступал в вязаной шапочке и в старых джинсах. Я увидел в нём великолепного посредника - публика слушала классическое произведение, представляемое настоящим артистом!

…Чардаш, Витторио Монти…

Дэвид: в разговоре с менеджером мне было важно донести до него, что мой фундамент – это классика, и я что я хотел бы продолжать в этом направлении, но в то же время у меня есть много идей относительно кроссовер-проектов. Так что я сказал Тобиасу Вайгольду, моему тогдашнему и нынешнему классическому менеджеру: «Послушай, классику я буду играть каждый год, я её не брошу, но кроме того, мне хотелось бы воплотить в жизнь свои проекты, которые мне нравятся и которые приносят мне удовольствие, которые, я уверен, так же понравятся и молодёжи, и которые разнообразят и сделают интереснее саму классику.

…Сиртаки (Zorba´s Dance), Mikis Theodorakis…

Рик Бласки, менеджер: я хотел показать его наибольшему количеству людей, потому что я знаю, какой эффект он произвёл лично на меня. И я сказал ему: « Есть два произведения, которые мне хотелось бы послушать в Вашем исполнении. „Zorba´s Dance“ из фильма „Alexis Zorbas“ и «Duelling Banjos“ из фильма  «Deliverance». Он с улыбкой ответил: «Действительно? Никто прежде не предлагал мне сыграть эти вещи!»
Duelling Banjos, Arthur Smith…

Дэвид: в то время я уже запустил свой кроссовер-проект и не отходил от него, занимаясь им параллельно с классикой. Как я пришёл к договору со звукозаписывающей компанией? Ну, я просто рассылал туда-сюда демо-версии. По типичному принципу Дитера Болена – что-то там с чем-то скомбинировать, записать демо, разослать по студиям и…в их числе были «Universal“ DECCA…при чём, вот мне сейчас пришло на ум, в Universal я посылал демо-версии на протяжении целого года. Встретился с их представителями. И спросил их: «Ну как вам? Уже 12 месяцев подряд вы получаете мои диски…». И я заметил по их реакции, что они даже не слушали мои записи. Ну и я сказал тогда: «Стоп!» Вытащил свой мп-3 плеер и говорю: «Сядьте!» И затем стал играть всё, что у меня было, почти 45 минут. Мне было наср…ть. Сыграл всё, что они до этого не слушали.  И это было важно, так как после этого мы заключили договор. Так что иногда необходимо таким образом привлечь к себе внимание, чтобы тебя послушали. Потому что…я могу только поддержать тех, кто верит в свои проекты..иногда надо быть назойливым (смеётся)

У Дэвида репетиция на сцене, он играет рок. Критики не заставили себя ждать в своё время.

Коста Пилавачи, Universal Music: я задал Дэвиду главный вопрос – ты действительно уверен в том, что хочешь этим заниматься? Ты – фантастический музыкант, и если мы будем продвигать тебя как кроссовер-музыканта, ты заденешь за живое многих представителей классики. Потому что это страшно консервативный мир, и люди оттуда – большие снобы.

Nothing Else Matters, Metallica, 2006...

Перлманн: в принципе он – человек шоу. И он делает всё, что, по его мнению, очень нравится публике. 

You Raise Me Up, Secret Garden (Дэвид играет в воздухе)…

Ида Хендель: если он это действительно любит, то пусть занимается этим. В этом нет ничего неправильного. Он остаётся прекрасным классическим музыкантом, играя при этом и рок. Если его радует, то почему бы и нет?

Мартин Энгстром, основатель фестиваля  Вербье: очень,редко случается такое, что музыканта признают (принимают) как в классике, так и в рок-мире. Замечательно наблюдать, как молодая публика с его рок-концертов приходит потом на его классические концерты. Нам это нужно. Мы с каждым годом теряем классическую публику всё больше и больше. Нам нужна новая публика.   Если смотреть с этой точки зрения, то он нам помогает. Чем он сильнее, тем лучше для нас.

Каждый год Дэвид гастролирует с классической программой.  И здесь он выступает в полных залах, а его записи  попадают в музыкальные чарты. В 2012 году Дэвид был во второй раз награждён призом «ЭХО Классик».

Скрипичный концерт Бетховена, 2011 год, Баден-Баден…

Рик Бласки: говорят, что между музыкантом и его инструментом существует особая связь. Я помню ту ужасную ночь в Лондоне, когда Дэвид упал на спину, прямо на свою скрипку. Она была повреждена в шести местах. Его мама спрашивает у него, всё ли с  ним в порядке, а он отвечает:»Не беспокойтесь обо мне, что со скрипкой?» Позже он мне признался: « Я как будто потерял своего партнёра по жизни».

Рапсодия на тему Паганини, Рахманинов (репетиция с королевским филармоническим оркестром, дирижёр Ион Марин)…

Ион Марин: он является одним целым со своей скрипкой. Мне кажется, он считает скрипку частью своего организма. Она является естественным продолжением его тела и разума. Она – его голос.

La Califfa, Ennio Morricon, Neue Messe, Leipzig, 2007…

Дэвид: в какой-то степени речь идёт о виртуозности. Этот инструмент настольок многогранен, то я нахожусь в постоянном поиске разнообразия. Неверно утверждение, что скрипка обладает всего лишь одноголосием.  В скрипке есть и лирика, и ритм, и виртуозность. Все эти три элемента я пытаюсь, насколько это возможно, использовать для своих работ (альбомов), и если правильно соблюсти баланс, то получится довольно интересно. Для меня очень важно, чтобы было интересно. Особенно в кросс-оверных композициях. Потому что на концерт приходит много людей, которые до этого никогда ещё не слышали скрипку в концерте. Так что я стараюсь привнести в свою программу динамику, и это достигается через правильный выбор произведений, правильное их чередование в программе, общее производство концерта – тут надо иметь хороший инстинкт, чтобы знать, что хорошо, а что не очень. 

Фриц Крайслер, Вариации Корелли…Neue Messe, Leipzig, 2011…

Дэвид: для меня очень важно с каждым разом давать публике что-то лучшее, интереснее, что-то, чего она не ожидает. И в этом – вызов. Каждую ночь размышлять о том, что ты можешь сделать ещё, что может удивить, что будет офигенно и что сорвёт зрителей с их мест. Эти мысли занимают меня каждую ночь, каждый вечер. И именно поэтому, я думаю, у меня так хорошо получаются лайв-концерты. Потому что я никогда не делал шага назад, а всегда говорил, что должно быть ещё лучше, ещё интереснее и…в музыкальном плане должно быть ещё лучше, в техническом плане – ещё сложнее, ещё индивидуальнее, ещё веселее, ещё интереснее и занимательнее…всегда нужно стараться расти, повышать планку. Это очень тяжело, ощущаешь большое давление, потому что ты уже немало сделал до этого, а тебе нужно показать ещё больший рост…но – с одной стороны, это требует больших усилий, а с другой стороны – воплощение своей идеи  приносит невероятное удовольствие. В этом весь позитив.

We Will Rock You, „Queen“…Велодром, Берлин, 2012…