Quella volta che non ho suonato per Sienna
http://www.david-garrett-fans.com/itali … luglio2007
Тот раз, когда я не сыграл для Сиенны
Pomeriggio di piena estate,quartiere Bicocca di Milano.La scena più o meno è questa:al trentesimo piano di un grattacielo(la nuova sede della casa discografica Universal,ndr) c’è un ragazzo con i capelli biondi lunghi, che indossa jeans, una maglietta arancione e un cappellino da rapper.E’ in piedi e si agita in maniera strana.Nel piazzale sottostante la gente in pausa pranzo ha smesso di fare qualsiasi cosa e ha gli occhi puntati in alto.Negli uffici al piano le persone sono usciti dalla propria stanza e sono assiepate nel corridoio.La ragazza alla reception si è alzata per capire cosa è successo all’impianto stereo che diffondeva musica R&B. E’ successo che David Garrett,26 anni, violinista tedesco, alla fine dell’intervista con Vanity fair ha tirato fuori il suo Stradivari S.Lorenzo del 1718 dall’astuccio e ha iniziato a suonare.Una sinfonia di Bach.E il mondo si è fermato.
Quanto costa il suo violino?
Circa 4 milioni di dollari.Fu costruito quasi trecento anni fa per il principe di Madrid.
Come l’ha avuto?
Sono stato fortunato. Quando avevo 13 anni ho suonato per il presidente della Germania di allora, Richard von Weizsacker, che è rimasto molto colpito e ha fatto in modo di farmelo avere. Strumenti del genere sono impossibili da comprare per i comuni mortali. Se hai molto talento però, puoi ottenerlo in prestito, per periodi più o meno lunghi, da filantropi o certe fondazioni.
Potrebbe spiegare, nel modo più semplice possibile, che differenza c’è tra uno Stradivari e un altro violino?
Se io suono davanti a lei a due metri di distanza, non la sente;ma se mi esibisco in una grande sala, magari con un’orchestra, lo Stradivari fa la differenza perché ha una frequenza speciale.
Lei quindi, gira con quattro milioni di dollari addosso da quando ha 13 anni. Non ha mai paura di perderlo o dimenticarlo?
Se te lo porti dietro da quando hai quattro anni, il violino diventa parte del tuo corpo. Dimenticarlo è impossibile, per me sarebbe come uscire senza pantaloni.
Potrebbero rubarglielo.
Non vede come sono vestito. Nessuno potrebbe pensare che giro con qualcosa di così prezioso addosso. E comunque, se uno mi punta una pistola e lo vuole, glielo do immediatamente:la vita è più preziosa di un violino. Da bambino poi, visto che studiarlo è pesante e faticoso, sognavo spesso che un ladro si introducesse in casa di notte. A quel tempo lo avrei pregato io di portarselo via.
Era così un incubo per lei?
Scherzavo, ovvio. Ma sono felice di non essere più un bambino.
Perché?
Per il violino ho perso tutta la mia infanzia. Quando un bambino mostra di avere un talento, nello sport o in altre cose, purtroppo capita spesso che i genitori gli mettano addosso un po’ di pressione. Ne mio caso è stato mio padre, un avvocato che suonava il violino anche se non a livello professionale. Lo fece studiare da subito a mio fratello ma lui lo detestava. Io glielo rubavo spesso per imitarlo e… fu subito chiaro che ero portato, perché suonavo con facilità estrema. Da allora sono stato chiuso in casa, a studiare e a suonare. I maestri venivano a domicilio, perché non potevo perdere tempo, ero sempre da solo, non avevo amici. Per anni l’unico altro bambino che ho visto è stato mio fratello.
Che carattere ha sviluppato?
Sono stato molto serio fino a 18 anni, anche se non lo ero mai abbastanza per il mondo della musica classica che è ultraconservatore. Deve immaginarsi un bambino in un ambiente di vecchi, che usciva di casa solo per andare a fare concerti in giro per il mondo.
E poi?
A 18 anni, di nascosto dai miei genitori, ho fatto domanda per entrare alla Juilliard School di New York. Mi chiamarono per un provino e io, con la scusa di andare a trovare mio fratello che all’epoca si trovava a Boston, ottenni dai miei genitori il permesso di partire per l’America. All’audizione mi presero e li mi si è aperto un mondo.
In che senso?
Innanzitutto ho scoperto le ragazzeAlla Juilliard era pieno perché non insegnano solo musica ma anche recitazione. Per di più, al 14 piano, c’è la scuola dell’American Ballett e io ho sempre avuto un debole per le ballerine… insomma c’era davvero l’imbarazzo della scelta.
Lei però non sarà stato molto esperto negli approcci, visto che aveva vissuto fino a quel momento sotto una campana di vetro.
InfattiEro molto timidoLa mia unica esperienza con il sesso femminile l’avevo avuta a 17 anni in Israele, dove ero andato per un concertoC’era una ragazza che lavorava in un kibbutz,non molto carina a dire il vero, che si è approfittata di me:mi ha baciato e io non ho avuto il coraggio di sottrarmi!
Invece a New York?
Ho conosciuto il paradiso. La mia prima ragazza è stata una violinista, ma ho scoperto che non è bello fare lo stesso mestiere:c’è troppa competizione. Da allora ho sempre scelto donne che non capiscono un tubo della musica classica.La mia seconda relazione l’ho avuta con una donna che amava il R&B e odiava il violino. L’ultima è finita qualche settimana fa. Era una modellaamericana, amava la musica rock genere Marilyn Manson-che anche a me piace devo ammettere-ma veniva volentieri pure ai miei concerti. L’ho portata persino in tournèe con me.
Perché è finita tra voi?
Siamo stati insieme sette mesi,era bellissima e completamente pazza. Ma beveva troppo per i miei gusti…e poi troppe droghe sul serio.
Non ha provato a farla smettere?
Lei diceva che non ne prendeva più, ma sicuramente ne ha prese tante quando era giovane e si è bruciata il cervello. Era molto dolce ma poteva trasformarsi nella persona più orribile. Io stesso ho lavorato come modello per un periodo, per guadagnare soldi extra e potermi pagare la scuola, ma di quel mondo non ho mai potuto sopportare il fatto di vedere tante ragazze, giovani e belle, imbottirsi di droga.
Lei non ha mai avuto tentazioni?
Quando si è giovani credo sia normale provare un po tutto, ma io ho sempre avuto la musica che mi ha salvato. Nessuno si immagina quanto sia importante essere lucidi per suonare uno strumento come questo, che richiede prontezza di riflessi.Da come suona un violinista puoi capire che tipo di notte ha avuto.La droga quindi per me non è mai stata una tentazione, perché sapevo che volevo fare questo mestiere.
Prima parlava dell’esigenza di fare soldi extra. Non si guadagna bene con i concerti?
Bisognerebbe chiederlo ai miei genitori. Quando sono partito per New York mi hanno detto di non avere soldi, eppure io da bambino ho fatto un sacco di concerti…ma sono troppo orgoglioso per affrontare questo argomento con loro.
Nel suo cd Free, uscito in Aprile,mescola la classica con altri generi musicali.Non ha temuto di contaminarsi?
No.Mi sono sempre piaciuti differenti tipi di musica.Con questo disco, dove riarrangio pezzi noti e che i giovani conoscono, perchè alcuni sono anche colonne sonore di film, spero di riavvicinarli alla classica.
Dato il suo aspetto le giovani le avvicina di sicuro.
In Giappone sono abbastanza scatenate…In ogni caso, non inizierei mai una relazione con una fan.
Neanche se fosse la signorina che ha stampata sulla maglietta (Naomi Campbell,ndr.)?
Lei scherza, ma pensi che l’anno scorso mi è successa una cosa del genere. Al termine di un concerto benefico a Londra è venuta a trovarmi in camerino Sienna Miller. Mi ha detto che era impazzita per la mia musica, e che assomiglio al suo ex Jude Law. Purtroppo il mio manager, che non l’aveva riconosciuta, ha fatto irruzione nella stanza e mi ha trascinato via, dicendo che doveva presentarmi delle persone. Non ho avuto il tempo di dire nulla. Però dopo l’ho massacrato.
(Fonte: Sara Faillaci Vanity Fair n.29 26 luglio 2007)
ВНИМАНИЕ! КОПИРОВАНИЕ, ПЕРЕПОСТ И ЦИТИРОВАНИЕ ПЕРЕВОДОВ НА ДРУГИЕ РЕСУРСЫ КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕНЫ!
Как вы думаете, чем занимается этот молодой человек: он модель? актер? рокер? Ничего подобного! Дэвид Гарретт – скрипач, который до 18 лет посвятил свою жизнь исключительно классической музыке, потом он открыл для себя женщин, и сейчас у него тысячи поклонниц, осаждающих его гримерку с желанием проскользнуть в нее. А одна их них – особенно.
Сара Фаиллачи
Vanity Fair №29, 26 июля 2007
Летний полдень, миланский квартал Бикокка. Сцена более-менее следующая: на 30-м этаже небоскреба (новый офис звукозаписывающей компании Universal) – парень с длинными светлыми волосами, одетый в джинсы, оранжевую рубашку и рэперскую кепку. Он стоит, но двигается в странной манере. Люди останавливаются перед ним, забыв, что они делали до этого, и смотрят во все глаза. Во всем офисе на этаже люди вышли из своих кабинетов и собрались в коридоре. Девушка на ресепшене встала со своего места, пытаясь понять, что происходит со стерео-системой, которая только что играла R’n’B. А происходит то, что 26-летний немецкий скрипач Дэвид Гарретт по завершении интервью Vanity Fair расчехлил свою Страдивари S.Lorenzo 1718 и начал играть симфонию Баха. И весь мир замер.
- Сколько стоит Ваша скрипка?
- Около 4 млн долларов. Ее сделали почти 300 лет назад для мадридского принца.
- Как она к Вам попала?
- Мне повезло. Когда мне было 13 лет, я играл для президента Германии Рихарда фон Вайцзеккера, который остался под большим впечатлением и сделал так, чтобы она попала ко мне. Инструменты такого рода невозможно купить простому смертному. Если ты очень талантлив, ты можешь взять ее в аренду на более-менее большой срок благодаря филантропам или определенным фондам.
- Не могли бы Вы объяснить самыми простыми словами, какая разница существует между Страдивари и любой другой скрипкой?
- Если я буду играть в двух метрах от Вас, Вы не услышите разницы. Но если я выступаю в большом зале с оркестром, сразу понятно, что это Страдивари из-за уникальной частоты ее звучания.
- Значит Вы с тех пор, как Вам исполнилось 13, ходите с 4 млн долларами за спиной. Вы никогда не боялись потерять ее или забыть?
- Когда ты носишь скрипку с 4 лет, она становится частью твоего тела. Ее просто невозможно забыть. Для меня это все равно, что выйти из дома без штанов.
- Но ее могут украсть.
- Вы видите, как я одет. Никто и не подумает, что я хожу с такой дорогой вещью за спиной. С другой стороны, если кто-нибудь наставит на меня пистолет и захочет отнять ее, я отдам ее сразу же: жизнь более ценна, чем скрипка. Когда я был ребенком и видел, как тяжело учиться на ней, часто я мечтал о том, чтобы воры проникли к нам в дом ночью. В то время я еще и упрашивал бы их унести ее.
- Это был такой кошмар для Вас?
- Конечно, я шучу. Но я счастлив, что я больше не ребенок.
- Почему?
- Из-за скрипки я потерял все свое детство. Когда ребенок талантлив в чем-то, в спорте или в другой области, к сожалению, родители очень часто подвергают его дополнительному давлению. В моем случае эту роль выполнял отец, адвокат, который играл на скрипке, но на любительском уровне. Он заставил моего брата играть на скрипке, но тот ее ненавидел. Часто я забирал скрипку у брата и имитировал игру. И вскоре стало понятно, что у меня есть к этому способности, потому что я играл с удивительной легкостью. С тех пор меня заперли в доме учиться играть. Учителя приходили на дом, потому что таким образом я не терял время. Я всегда был один, у меня не было друзей. Многие годы единственным ребенком, которого я видел, был мой брат.
- Какой у Вас выработался характер?
- К 18 годам я был очень серьезным, хотя для мира классической музыки, который ультраконсервативен, я был недостаточно серьезным. Представьте ребенка в среде пожилых людей, который выходил из дома, только чтобы играть концерты по всему миру.
- А потом?
- В 18 лет по секрету от родителей я подал документы на поступление в Джулиардскую академию в Нью-Йорке. Они вызвали меня на прослушивание, и я под предлогом навестить моего брата, который в то время жил в Бостоне, получил от своих родителей разрешение поехать в Америку. Я успешно прошел прослушивание, и для меня открылся новый мир.
- В каком смысле?
- Я впервые открыл для себя девушек. Их было полно в Джулиарде, потому что там учат не только музыке, но также и танцу. Более того, на 14 этаже располагается Школа американского балета, а я всегда питал слабость к балеринам. А выбор там был действительно огромным.
- Но Вы не были профессионалом в вопросах сближения с девушками, потому что до этого момента Вы жили, как под стеклянным колпаком.
- Действительно. Я был очень скромным. Первый опыт общения с женским полом у меня был в 17 лет в Израиле, куда я приехал для выступления с концертом. Это был девушка, которая работала в кибуце. Честно говоря, не очень красивая. Она воспользовалась ситуацией: она меня поцеловала, а у меня не нашлось смелости убежать!
- А в Нью-Йорке уже было все наоборот?
- Я познал рай. Моей первой девушкой была скрипачка. Но я понял, что плохо заниматься одним и тем же: слишком много конкуренции. Теперь я выбираю девушек, которые ничего не смыслят в классической музыке. Моя вторая девушка очень любила R’n’B и ненавидела скрипку. Последние отношения закончились несколько недель назад. Она была американской моделью, любила рок-музыку в стиле Мэрилина Мэнсона, который, должен признаться, нравится и мне, но в то же время она с удовольствием приходила на мои концерты. В прошлогоднее турне я взял ее с собой.
- Почему все закончилось между вами?
- Мы были вместе 6 месяцев, она была потрясающе красива и абсолютно сумасшедшей. Но на мой взгляд она слишком много выпивала.. и потом слишком много наркотиков на полном серьезе.
- Вы не пытались ее остановить?
- Я говорил ей, чтобы она больше не употребляла, но когда ты молод, ты воспринимаешь такие вещи, как вынос мозга. Она была очень нежной, но тут же могла стать невыносимой. Я сам работал моделью какой-то период, чтобы заработать деньги для оплаты обучения. Но, находясь в том мире, я не мог видеть, как такие молодые и красивые девушки пичкают себя наркотиками.
-А сами подавались искушению попробовать?
- Когда ты молод, думаю, это нормально – попробовать всего понемногу. Но в моей жизни всегда была музыка, которая меня спасала. Никто не может представить, насколько важно быть в ясном сознании, чтобы играть на этом инструменте, который требует быстрой реакции. По тому, как играет скрипач, можно понять, как он провел ночь. Поэтому наркотики для меня никогда не были соблазном, потому что я знал, что я хочу заниматься именно этим ремеслом.
- Вы упомянули о необходимости подрабатывать. Вы не заработали их своими концертами?
- Я должен был просить их у моих родителей. Когда я уехал в Нью-Йорк, они сказали мне, что денег нет, хотя ребенком я дал уйму концертов. Но я был слишком горд, чтобы обсуждать этот факт с ними.
- В Вашем диске Free, который вышел в апреле, Вы смешиваете классику с другими музыкальными жанрами. Вы не боялись этим заразиться?
- Нет, мне всегда нравились разные виды музыки. Этим диском, на котором есть аранжировки знаменитых вещей, хорошо известных даже молодежи, несколько саундтреков к фильмам, я надеюсь приблизить молодежь к классике.
- Судя по Вашему внешнему виду, молодежь Вы точно привлечете.
- В Японии она особенно неистовая… В любом случае, я никогда не начну отношения с фанаткой.
- Даже если это будет синьорина, которая нарисована на Вашем чемодане (Наоми Кемпбелл)?
- Вот Вы шутите, но только подумайте, что в прошлом году со мной произошло нечто подобное. По окончании благотворительного концерта в Лондоне в мою гримерку пришла Сиенна Миллер. Она сказала мне, что находится под большим впечатлением от музыки и что я похож на ее Джуда Лоу. К сожалению, мой менеджер, который ее не узнал, вмешался и увел меня, объясняя, что должен представить меня каким-то людям. У меня даже не было времени, чтобы ответить ей что-нибудь. Но позже он от меня получил за это.
