Его новый классический альбом Legacy был выпущен в этом месяце в США, и стал подниматься по классическим чартам в Германии. На этом диске вы можете услышать его работы с Королевским филармоническим оркестром, дирижер Ион Марин, а также Концерт Бетховена для скрипки с каденцией Фрица Крейслера.
Дэвид пишет в заметках программы: «Классическая музыка всегда была моим домом… Я не знаю ничего более захватывающего, чем открытие для себя работ таких великих композиторов, как Бах, Бетховен, Моцарт, Брамс, Чайковский и многих других. Моя надежда и мое желание в том, чтобы этот альбом помог открыть сердца моих слушателей для восприятия красоты классической музыки».

Несколько недель назад мы разговаривали по телефону о его раннем творчестве, о восстановлении после травмы, о Гуаданини и Страдивари – его скрипках, а также о его отношении к исполнению, которое должно быть радостным.

Дэвид родился в Германии, играть на скрипке начал в возрасте 4-х лет, в основном, чтобы быть похожим на своего брата. «Я всегда думал, что это очень круто делать то, что делает старший брат», - говорит Дэвид. «На тот момент мне хотелось иметь все то, что было у моего брата – от одежды до игры на скрипке».
В отличии от своего брата, которого заставляли играть на скрипке, «Я действительно хотел играть в начале».

Поп-музыка, которая охватила Дэвида сегодня, не встретила большого одобрения со стороны родителей в детстве. «Не то, чтобы они говорили, «мы не разрешаем тебе ее слушать», но мне довольно таки ясно дали понять, что это продукт не высокого качества» - говорит Дэвид. «Я чувствовал себя почти смущенным, когда слушал ее в том возрасте. Конечно, это звучит смешно, но в юном возрасте родители имеют огромное влияние на тебя».

Дэвид был настолько одаренным классическим исполнителем, что начал побеждать на местных соревнованиях в 5 лет, играл на публике в 7 лет.  В 10 лет он солировал с Гамбургским филармоническим оркестром и работал с такими дирижерами как Зубин Мета и Клаудио Аббадо в возрасте 13-ти лет. В 14 лет он подписал контракт с Deutsche Grammophon и приступил к записи скрипичных концертов Моцарта, 24 каприсов Паганини, Весенней сонаты Бетховена, сольных работ Баха и скрипичных концертов Чайковского и Конуса – все это до 17 лет.

Это было время невероятного успеха и, в тоже время – напряжения,  для такого молодого исполнителя.

«У меня начались проблемы с левой рукой где-то в 15-16 лет» - говорит Дэвид. «В общем-то это продолжалось до 21 года, почти 5 лет. Когда я выходил на сцену, я чувствовал себя несчастным из-за этой боли. Я чувствовал, что не могу эмоционально слиться с музыкой, так как физически я не был свободнен. Это было трудное время в моей жизни».

Он не мог убедить родителей пойти к врачу. «Мои родители не верили врачам»,  - он говорит, «Я жаловался, что плохо себя чувствую, что не могу правильно двигать руками. Но так как моя мама была классической балериной, в этой ситуации она оказалась крепким орешком. Она всегда говорила: «Разум над сущностью»».

Ситуация не улучшалась и через 3 года боли он пошел к врачу самостоятельно, в 17 лет. «Это был букет болячек: неправильное позиционирование скрипки, переработка, проблемы шеи и плеча перешли на руки, тендинит был и там и там".

Как он справился с этим? Во-первых, он изменил график дневных тренировок до 20-30 минутных с перерывами. «Это было действительно умнее, чем тренироваться по 2-3 часа подряд» -говорит Дэвид. «Я понял, что мой мозг просто отключался уже через 1,5 часа. А для меня очень важно как физически, так и умственно, полностью на 100% отдаваться работе. Через 30-40 минут, ты начинаешь партачить. Существует только одна вещь, которая хуже чем не практиковаться – это продолжительно партачить. (Здесь он имеет ввиду, когда человек играет, неправильно и запоминает неправильный вариант вместо правильного, а происходит это потому, что мозг отключатся и перестает контролировать игру – прим. пер) Он также переучил себя правильно позиционировать скрипку и начал ходить в тренажерный зал.

«Скрипка – это не самый удобный инструмент, и для того, чтобы получилась естественная позиция нужно очень хорошо натренировать спину и все тело» - сказал Дэвид. «Ты должен быть в форме, чтобы сыграть 2,5 часовой концерт. Для этого нужно быть достаточно спортивным человеком, нет другого варианта.

Какая именно физическая активность помогает?

«Немного кардио-тренировок, но в основном это силовые тренировки для работы над конкретной группой мышц» - сказал Дэвид. «Конечно же, нужно быть очень осторожным и контролировать каждое движение. Я не просто тупо  выжимаю из себя последние силы, я  знаю, что я делаю. Я работаю с весом и очень стараюсь. Я считаю, что очень важно - сформировать отдельные группы мышц, так как это очень помогает в игре.

«Конечно, я не впадаю в крайности и не нагружаю мышцы сверх меры, это было бы контрпродуктивным для игры» - говорит Дэвид.  «Вначале ты чувствуешь себя некомфортно и думаешь, что это может только испортить твою игру» - говорит Дэвид. «Но это потому, что до этого ты не заставлял работать те мышцы. Люди очень быстро сдаются. Если ты позанимаешься где-то 3 месяца – ты почувствуешь большую разницу – сможешь расслабиться. Я занимаюсь даже в тот день, когда выступаю. Три часа до я усердно  занимаюсь в спортзале – и нет проблем».

Каким образом Дэвид психологически готовится к концерту? Он не считает, что нужно как-то психологически к этому готовиться, нужно просто быть полностью готовым. «Ты или готов, или нет. В таком случае достаточно просто уверенности. Ты ведь готовишь себя – практикуешься, уверенно себя чувствуешь с каждой частью произведения, и в конце концов, в день выступления уже ничего не изменить».

«Вся твоя практика – это работа над концентрацией и выступлением», он говорит. «Важно также не просто работать над конкретной частью произведения, а также над игрой в целом. И, когда ты на сцене, постарайся почувствовать себя там комфортно. Представь, что сцена  - это твой дом, или друг. Не позволяй себе подумать, что сцена – это некомфортное место. Пригласи людей послушать музыку. Это благословение играть для людей – и ты должен наслаждаться этим. Если ты нервничаешь  или боишься чего-то, это обязательно помешает тебе выступить хорошо. Тебе просто нужно понять, что ты играешь намного лучше, когда находишься в расслабленном состоянии. Ты не можешь просто так перестать делать ошибки. Конечно, когда ты практикуешься и хорошо сконцентрирован  – тогда перестанешь. Нервы только мешают, они никогда не помогают сыграть лучше. Как ты только это поймешь – ты перестанешь нервничать.

С точки зрения учителей, Дэвид работал с самыми сильными личностями и лучшими музыкантами столетия: Идой Гендель, Исааком Штерном, Иегуди Менухииным и Ицхаком Перлманом. Он начал ездить в Лондон на занятия с Идой еще когда был очень юным.

«Ида – это личность» - говорит Дэвид. Она настаивала на том, что она не учитель. «Мы должны просто слушать друг друга – она много играла для меня, и я много играл для нее. Она настаивала на том, что я не должен играть, как она. Она хотела, чтобы я понял, что нужно работать над своей собственной  интерпретацией. Потом она говорила, что вкладывает свои мысли в произведение, и мне нужно было сделать то же самое с этим же произведением. Она никогда не говорила «Делай вот так», или «Делай пальцами так», или «Делай смычком так», или «Фразируй это именно так». Не важно было, нравилось это ей или нет, для нее важно было, что я сам думаю об этом".

В 18 лет Дэвид принял однозначное решение переехать в Нью Йорк, учиться у Ицхака Перлмана в Джуллиарде. «Я исправил свою скрипичную игру, так как у меня не было учителя некоторое время» - говорит Дэвид. «Конечно же, мы встречались с Идой, но это было не регулярно. Когда я пошел в Джуллиард, мне нужно было откорректировать некоторые вещи, в которых я допускал больше вольности, чем требовалось: технику смычковой руки и внимание к звуку.

«Ты можешь красиво играть, но если ты не слышишь себя должным образом через оркестр, не услышат этого и остальные» - говорит Дэвид. «Это все касается и проектирования серьезной работы солиста в целом и правильной физической постановки, чтобы  получить именно этот звук.  Вот то, что в основном, я узнал от Перлмана».

Именно в Джуллиарде он выиграл в конкурсе в 2003 году, играя Баха в стиле фуги, это соревнование сыграло огромную роль в его карьере как классического, так и кроссовер исполнителя.

В своем новом альбоме, «Все произведения Крейслера были по-новому аранжированы мной, и моим хорошим другом, Френком»-говорит Дэвид. Эти части они обогатили оркестром, включая Прелюдию и Аллегро, версию Крейслера «Вариации на тему Паганини» написанную Рахманиновым, Венские каприсы, Вариации на тему Корелли, романсы: Аллегретто на тему, написанные Карлом и Марией фон Вебер, китайский Тамбурин, и Liebesleid.

«У нас даже орган играет на фоне!» - говорит Дэвид. «Это звучит как раз в той эпохе, в которой его (произведение) написал Бах. Я чувствовал, что аккорды были подходящие для хора, так же как в случае с аккордами Баха, и это получилось» - говорит Дэвид. «Получилось очень хорошо, особенно в случае с Корелли, добавить клавесины. Я пытался следовать его же идее, просто добавил немного обновлений.

«Результат, по-моему, совершенно эпический, сравните Прелюдию и Аллегро, части, которые я никогда не слышал, чтобы были сопровождаемы чем-либо другим, кроме пианино». «Некоторые части звучат очень красиво в такой обработке» - говорит Дэвид. «Конечно, вы не можете переписать все на «эпический» мотив, некоторые части нужно просто оставить в виде камерной музыки, так как не существует способа аранжировки для такой музыки. Но если это  возможно, я все таки сделаю существенную аранжировку.

Даже когда Дэвид играет свои большие кроссовер концерты,  которые показывают популярную музыку – он считает, что оркестр тоже должен был существенным ( значительным) и только такой оркестр и нанимает. «Когда приближаются гастроли, именно я принимаю решение, какой именно оркестр поедет со мной, обычно это где-то 50-60 человек на сцене -  отличный симфонический оркестр».

Почему не использовать просто синтезатор на поп-концертах?

«Потому что оркестр звучит лучше, это живой звук!» - говорит Дэвид. «Нет ничего важнее, чем живая музыка. Вы не можете производить музыку, она должна исходить из вас. Это как разговор: ты думаешь и ты говоришь то, что имеет значение для тебя. Это очень важно в музыке. Несмотря на то, что мы повторяем произведения, мы всегда должны быть убеждены. С синтезатором  это будет просто повторение, и ничего подобного с вышесказанным».

Кроме того «Я никогда не использую ничего, кроме классической скрипки, и я скажу почему: я считаю, что звук на электрической скрипке отстой – это чисто мое мнение» говорит Дэвид. «Если вы знаете, как правильно играть на классической скрипке, электрическая скрипка в сравнении даже 5-ти % не набирает. Все, что тебе нужно – это инструмент, и ты сможешь сделать все, что захочешь».

Великим инструментом скрипку делает ее тонкость и диапазон. «Оттенки, размеры, фразировки, переходя от наименьшего до всевозможного – все это ты не можешь сделать на электрической скрипке. Она просто синтезирует звук, даже если ты играешь вживую».

Для акустических классических выступлений Герретт использует Страдивари 17 века, предыдущий владелец – Адольф Буш. На кросс-овер концерты – Гуаданини, это именно та скрипка, которая повредилась, когда Дэвид упал со ступенек, в Центре искусств Barbican. Он описал этот момент в прошлом году в Sydney Morning Gerald: «Был дождливый день, и мне нужно было пройти к парковке, дорога была влажнее, чем я думал. Я все еще был обут в свои концертные туфли на тонкой подошве. Я поскользнулся и полетел вниз на спину. Моя скрипка была в модном чехле, и я оказался как на санях.

Это была огромнейшая потеря на то время, но он сказал, что теперь, как и сейчас «если честно, она звучит так же, потому что я пошел к очень-очень хорошему мастеру и он сделал свою работу на отлично. Она выглядит так же, но в стоимости своей потеряла вес. (Он не согласился назвать имя мастера, давшей его Гуаданини второй шанс)
Дэвид говорит, что свои кросс-овер туры рассматривает как возможность связаться с молодежью и подарить своей публике возможность по-другому думать о музыке.

«Мне не нужно делать свои концерты образовательными для молодежи потому, что очень много из них приходит на мои выступления» - он говорит. «Вообще-то мои концерты и есть образовательные. Я всегда говорю о музыке, всегда объясняю что я делаю, что вдохновляет меня, почему я сделал аранжировку именно таким образом. Для меня – это часть концерта, образовывать по-немногу. . Люди могут видеть в этом только развлечение, но для меня основной целью есть рассказать то, что имеет смысл, что может заставить их изменить свое мнение и слушать музыку по-другому».