Как это было. 16 декабря 2016. Дэвид Гарретт и киевский зритель. Концерт.
Я долго думала, о чем писать. И поняла, что не буду описывать хрустальные звуки, взмахи смычка, вдохновенную улыбку. Зачем? Это то же самое, что пытаться описать солнечный свет, летний дождь или полет птицы. Это надо чувствовать. Видеть и слышать. Своими глазами. Живьем. Потому что, к сожалению, видеозапись не передает и сотой доли той харизмы и магнетической притягательности, которой обладает Дэвид Гарретт. Он – гений. Уникальное явление наших дней, которое мы имеем счастье наблюдать воочию на его концертах. Поэтому всем и каждому я буду повторять каждый раз: идите и смотрите сами. Это неописуемое удовольствие!
Но! Писать о чем-то надо, запросов предостаточно, да и саму меня распирает от потребности излить мои эмоции в печатной форме. И я решила, что именно об эмоциях я и буду писать. О тех эмоциях, которыми обменивался Дэвид со зрителями во время концерта.
Спасибо нашей дорогой Наташе Забаре за то, что она опоздала зайти в зал вовремя. В итоге мы стали обладателями истинного сокровища – нескольких минут видео готовящегося к выходу в зал Дэвида. На первый взгляд он расслаблен, улыбается, обменивается шутками с Йоргом. Но все равно, некоторое напряжение присутствует. Ведь публика незнакомая и неизвестно, как примет.
Но традиционный выход в зал и проход к сцене повлек за собой традиционную же реакцию зала – ему аплодировали. И даже немножко кричали. Не визжали, перекрывая звук инструментов, как мексиканки. Не выскакивали с мест в проход, мешая идти, белье на сцену, как Элвису, не бросали. Но аплодировали яростно и неистово. Настолько, что приветствие зрителям Дэвид произносил с удивленно распахнутыми глазами и счастливой улыбкой на лице. Наверное, именно в этот момент у него исчезли малейшие сомнения в том, что выступление пройдет успешно. И оказался прав. Многие аплодировали до синяков на ладонях.
Насколько я понимаю, сюрприза, именно сюрприза с флэшмобом для Дэвида не получилось. Наши флаеры носили на утверждение ему и менеджерам, прежде чем флэшмоб разрешить. И, скорее всего, он спрашивал, что за петиция напечатана на радужной стороне флаера, и ему перевели инструкцию по пользованию флаером. Смысл нашего флэшмоба был таков: мы ожидали от Дэвида исполнения «Viva la Vida» и решили подготовить флэшмоб по мотивам его клипа, где Дэвид участвует в празднике Холи и его обсыпают разноцветными порошками. Мы решили устроить ему Холи в зале и изготовили радужной расцветки флаеры, которые мы раздавали зрителям и которые нужно было поднять над головой во время исполнения этой композиции. При первых аккордах “Viva la Vida” в зале поднялся лес рук с радужными флаерами. Дэвид расплылся в довольной улыбке, как кот, объевшийся сметаны, и покивал головой, мол, я все знаю и мне нравится.
Если Дэвид и рассчитывал на какой-либо тайминг и «соблюдение регламента» во время концерта, то ничего у него не вышло. Буквально с первых же минут зал разошелся настолько, что ему аплодировали во время исполнения и после, причем так подолгу, что он и кланялся, и счастливо смеялся и не мог найти слов, чтобы унять публику. Уже не помню, сколько раз он повторял: «Спасибо! Спасибо большое! Ну пожалуйста, достаточно! Давайте будем продолжать, я еще не заканчиваю концерт, я буду играть еще!» Киевляне довели Дэвида до слез. До счастливых слез, которые он несколько раз утирал, пытаясь успокоить зрителей.
Почему-то модным стало везде писать, что у артиста во время выступления не получилось. Кое-что в Киеве не получилось и у Дэвида. А именно: не сработала его запланированная подводка к классике и попытка «показать, что классическая музыка – это тоже интересно». Да, он запланированно сыграл несколько крохотных классических фрагментов, но реакция зала была совсем не той, на которую он рассчитывал. И это приятно поразило Дэвида. С первых нот каждого фрагмента зал начинал аплодировать, а по окончании разочарованно затихал, правда, не сразу, словно давая понять: «Ну же! Не останавливайся! Продолжай!» И потом, стоило только Дэвиду начать играть Чайковского, зал взревел от восторга так, что Дэвид чуть не споткнулся. Казалось, лавина зрительского восхищения сейчас снесет его со сцены. Мало того! Зал встал. И слушали стоя. Сказать, что Дэвид и бэнд были в шоке – это ничего не сказать. У Дэвида снова заблестели слезы в глазах. Овации длились около десяти минут. Дэвид ходил по сцене, счастливо смеялся, хватался рукой за голову и уговаривал зрителей сесть. Да что там Дэвид, во весь рот улыбались все музыканты бэнда, даже всегда невозмутимый Джефф Аллен. А Маркус вошел в азарт и вовсю разбрасывал в зал медиаторы на сувениры фанам. Франк вообще хохотал полконцерта.
За время антракта Дэвид, вроде, несколько подуспокоился, но хватило его ненадолго. Публика продолжала неистовствовать. Еще несколько раз зал вставал и слушал Дэвида стоя. Затем по одной начали подходить женщины и складывать к ногам Дэвида цветы. Был забавный момент. К сцене подошла женщина с двумя детьми, мальчиком лет семи и девочкой лет трех. У каждого из детей в руках было по букету. Женщина подняла на руках вначале мальчика, он положил букет, а затем девочку. В этот момент Дэвид опустился на колено перед малышкой и сказал: «Привет! Тебе нравится музыка?» Дитя счастливо улыбалось ему в лицо. Сияющий Дэвид заявил залу: «А! Она улыбается! Значит, ей нравится! И это хорошо!»
Складирование цветов на сцену превратилось в великое стояние на Угре перед сценой. Зрители сами себе устроили фан-зону перед партером. Не буянили, просто стояли и с восторгом взирали на Дэвида. Дэвид снова уговаривал сесть всех по местам, что концерт еще не закончен. Помогало плохо. Некоторые сели на места, другие же просто опустились на пол. В этот момент меня угораздило обернуться и посмотреть на балкон. И мне стало жутко. Весь балкон, оказывается, в едином порыве встал и спустился к перилам. Со стороны казалось, что балкон сейчас просто обвалится прямо в партер. Так они и стояли до конца концерта.
Безусловно, выходы в зал и гуляния по проходам были. До образования фан-зоны. На Дэвида никто не покушался, только снимали на телефоны и фотоаппараты. Охрана работала четко. Мягко, вежливо, но убедительно разворачивала тех, кто пытался пробраться на сцену.
И,конечно же, одного биса киевлянам показалось мало. Зал еще минут десять стоял, не расходился и скандировал: «Дэвид! Дэвид!» в надежде, что он выйдет на сцену снова. И расходиться зрители начали только после того, как Джефф Аллен тихонько, на цыпочках проскользнул к своему месту и забрал бас-гитару. Потом свои инструменты утащил Маркус. Следом вышел Франк и слегка замешкался. Это дало повод самым стойким зрителям, числом более полусотни, намертво прикипевшим к сцене, несмотря на бурчание работников зала, обрушить на Франка шквал аплодисментов и восторженных воплей. И добрый умница Франк… Встал на четвереньки на сцене… И дал автограф-сессию для всех, кто его приветствовал! Кажется, такого с ним еще не было. Хорошо, что он не понимает русского языка. Потому что я слышала беседу двух девочек-подростков: «Ой! Мы автографы получили! Какой он милый! Надо будет в интернете посмотреть, кто он такой». Поначалу я оскорбилась было за Франка, но потом подумала, что даже если девочки и не в курсе, кто он такой, но теперь они обязательно поинтересуются и познакомятся с его творчеством. А это – хорошо.
Но мне было некогда стоять и наблюдать. Я в толпе потеряла сына. Нам надо было срочно идти на мит-энд-грит. А подарок мой для Дэвида был у сына. Зато его телефон – у меня. Но это – совсем другая история.
